ГОРОД НА ГРУШЕ

28 июня 2018, 11:22

Почему у нас, у славян, чтобы прославиться, нужно обязательно умереть? И примеров тому – хоть отбавляй! Я не о певцах-однодневках. Их популярность, как правило, дутая от начала до конца! Я говорю о действительно талантливых людях. Пока жив, в лучшем случае, благосклонно принимают, в худшем – ругают почем зря! Но стоит талантливому человеку угомониться, то есть почить вечным сном, как ему начинают ставить памятники и улицы норовят назвать его именем. Не грустная ли перспектива? А ведь не исключено, что таланты живут рядом с нами, в соседнем доме или подъезде.

Сегодня я предлагаю вам встречу с молодым художником, именем которого, вполне возможно, будет гордиться наш город. Дмитрий Вячеславович Волошин – автор картин, выполненных в удивительном стиле. Точность проработки мельчайших деталей на его полотнах просто поражает! И при этом каким-то специальным образованием Дмитрий похвастаться не может. Более того, он никогда не посещал ни изостудий, ни кружков. С 1999 года, после окончания Севастопольского приборостроительного института (ныне – Севастопольский национальный технический университет – Прим. авт.) работает на Крымском Содовом заводе в должности мастера ремонтно-механического цеха. Мой молодой собеседник любезно разрешил обращаться к нему на «ты».

– Насколько я знаю, художники не особо жалуют слово «рисовать», так же как моряки – слово «плавать». Как давно ты «пишешь»? Где корни этого увлечения?

– Живопись и фотография – это наше семейное увлечение. Старший брат, который сейчас работает на Одесском припортовом заводе, тоже выставлял свои картины на выставках. Мы оба рисуем с детства, можно сказать, даже некая конкуренция существовала. Родители поощряли наше увлечение, собирали наши творения. Так что у нас с братом до сих пор хранятся папки с рисунками, по которым можно проследить эволюцию от детских каракулей до вполне серьезных рисунков. Отец сам рисовал, азам мы обучались у него. А живой личный пример, как известно, значит очень много. Ну и, надеюсь, какие-то врожденные способности все же есть.

– Сказывается отсутствие специального образования?

– Да как сказать? Иногда, когда рисуешь, то ловишь себя на мысли, что приходится заново «изобретать велосипед». Наверняка студенты художественных училищ многие вещи узнают между делом, еще на первом году обучения. Для них это просто и понятно, а тебе приходится самому постигать азы, мучительно искать какие-то технические приемы. Но с другой стороны, именно в этих поисках и формируется свой индивидуальный стиль. К примеру, сколько я не «выставлялся» (участвовал в выставках – Прим. авт.), в таком стиле никто не рисует. Хотя это отнюдь не редкость. Это – так называемая «гладкая» живопись, очень мелкая. Она была популярна примерно в XVI веке, а потом художники стали работать более крупными мазками. Так что в этом самостоятельном поиске есть свои плюсы и минусы.

– То есть, можно сказать, что отсутствие классической школы в какой-то мере подталкивает художника на индивидуальность? Если, конечно, в нем есть искра Божья.

– Безусловно. Только не подумайте, что я считаю себя великим художником, уже постигшим все секреты живописи и, к тому же, осененным искрой Божьей (смеется). На выставках мне приходилось общаться с профессиональными художниками, и я делился своими переживаниями. Мнение профессионалов в основном совпадает: из училищ выходят всего лишь люди с дипломами, и далеко не каждого из них можно назвать художником. Впрочем, это касается не только живописи. Настоящим врачом или инженером тоже становится один из десятка выпускников институтов. И это еще в лучшем случае.

– Вернемся к твоей «эволюции». Когда начал писать маслом?

– Я могу назвать это время довольно точно. Лето 1997 года. Это еще во времена обучения в институте. Я тогда учился на водительских курсах, домой не поехал и остался в Севастополе. Времени было довольно много, вот и захотелось попробовать свои силы в живописи маслом. Чисто технические азы узнавал у уличных художников. Как загрунтовать, залакировать, как сварить клей… Попробовал – получилось! Вот так постепенно и пошло. А до этого рисовал и карандашом, и гуашью. Самая доступная в советское время была, конечно, акварель.

– В каких выставках приходилось участвовать? И как вообще художник попадает на выставки, учитывая, что его еще никто не знает?

– Долгое время я рисовал, что называется, «в стол». А потом в поездках и общении с разными людьми, ради интереса показывал свои репродукции и по зрительской реакции понял, что мои работы чего-то стоят, и было бы интересно посмотреть реакцию широкой публики. Я сам навел справки в Доме союза художников в Симферополе, узнал об условиях участия в таких мероприятиях. Так все и началось.
Первый раз мои картины выставлялись в 2006 году на Крымской молодежной выставке в Симферопольском Доме художника. В основном там были представлены работы профессиональных художников – людей, имеющих за плечами художественные училища, но к участию в выставке допускались и любители. Естественно, все картины сначала просматривались отборочной комиссией. Например, из предложенных мною шести работ к участию были допущены четыре. Одна из этих работ попала в буклет, в который подбирались наиболее интересные картины. Эта работа и на последующих выставках всегда вызывала повышенный интерес. В 2007 году, уже по приглашению, я дважды принимал участие в выставках в Симферопольском художественном музее. Также в прошлом году мои работы выставлялись в нашем краеведческом музее.

– Давай поговорим о картине, которая вызвала особый интерес. Этот сюжет почему-то напоминает мне Пушкинский дуб у Лукоморья… (см. «Груша» на 1 стр.).

– Эта картина интересна своей предысторией. Дело в том, что у этого дерева, хотя работа и выполнена в жанре фэнтези, есть реальный прототип. Его форма полностью скопирована с настоящего дерева, которое растет на даче у моего деда на Донбассе. Его посадил еще мой прапрадед в конце XIX века, т.е. в царствование Александра III. Это груша-дичка. Ничем особенным она не отличалась, имела классическую форму, т.е. центральный проводник (ствол – Прим. авт.), от которого шли ветви. Позже сад вырубили и перепахали, а груша каким-то чудом уцелела, но, по словам деда, дерево стало болеть. После окончания оккупации мой дед – тогда еще молодой парень 16–17 лет – состоял в «ястребах». Это что-то вроде народной дружины, осуществляющей охрану порядка. И вот они с друзьями баловались: вешали на грушу консервные банки и стреляли по ним. Каким-то образом это вмешательство оказалось для больного дерева толчком к исцелению. Центральный проводник усох и отпал, а груша, будто обретя второе дыхание, буйно пошла в крону. По этому дереву очень удобно было лазить. Для детворы просто клад! Я, например, построил там целую платформу и даже ночевал в ней. И вот оттуда, наверно, у меня и возникла такая ассоциация: дерево-дом. Идея долго зрела, но, в конце концов, воплотилась в конкретный сюжет.

– А каковы реальные размеры этого полотна?

– 23 на 30 сантиметров, т.е. примерно формат А-4. Чуть шире печатной страницы…

– Не подозревал, что картины маслом могут быть такими миниатюрными!

– Она действительно очень маленькая. На выставке, во время работы отборочной комиссии, ее участники надолго задержались у моей картины. Я сам слышал их разговор: «Да масло ли это?». Кто-то даже пальцем по полотну провел, чтобы убедиться. Как я уже говорил, эта техника весьма необычна, что и ввело членов комиссии в замешательство.

– И все же интересно, почему именно такой формат? Есть у тебя картины в духе советского реализма. Этак метр на два, чтобы полстены закрывала? Сейф спрятать, дыру на обоях, да мало ли…

– Таких нет (улыбается). А такой формат – не в последнюю очередь из чисто практических соображений. Если работа идет удачно, на вдохновении, без особых заминок и переделок, то на подобную картину у меня уходит месяца два. Если работа затягивается больше чем на полгода, то начинаешь остывать. И глаз замыливается, и сюжет надоедает… Поэтому важно организовать свою работу так, чтобы уложиться в оптимальные сроки. Для меня это максимум 4 месяца. Потом начинаешь себя просто заставлять, чтобы быстрее закончить работу, а на пользу это не идет. То есть такой формат диктуется очень мелкой техникой. Впрочем, две мои последние работы («Краков» и «Венгрия. Вышеград») по формату раза в полтора больше. На них у меня ушло по полгода. Эти картины написаны по мотивам путешествий. Именно – по мотивам! Я попытался сделать историческую реконструкцию со своей точки зрения, чтобы это выглядело интересно. Можно сказать, что это художественная обработка целого культурного пласта в отношении архитектуры и истории.

– Ну, вот и к путешествиям добрались. Много довелось поездить?

– В силу того, что я люблю истории и архитектуру, причем, историю – средневековую, а в архитектуре отдаю предпочтение готике, я всегда очень интересовался Европой. Собственно, все мои поездки туда и были нацелены. В Восточной Европе меня очень интересовала Прага, и вообще Чехия – настоящий кладезь архитектуры и истории. Не менее интересен Краков – древняя столица Польши. Венгрия, в первую очередь, богата своей историей. Страны Скандинавии, может, несколько беднее в архитектурном отношении, но зато какая природа! Ледники и в то же время удивительно мягкий климат из-за Гольфстрима. А чего стоят одни Норвежские фьорды! Довелось побывать в Германии и Дании, а в сентябре прошлого года я ездил во Францию, которую считал и считаю настоящей архитектурной Меккой. Еще до поездки я перечитал немало литературы о Франции, но все равно не ожидал увидеть столько замков! Буквально на каждом шагу!

– Дима, предугадываю вопросы наиболее «хозяйственных» читателей. А на какие, собственно, средства он ездит? Тут, скажут, третий телевизор никак не можем купить, а он по Европам мотается!

– У каждого свои ценности. Я не берусь осуждать тех, кто вкладывает все свои средства в приобретение одежды, техники прочих материальных благ. Некоторым, к сожалению, просто приходится считать каждую копейку, чтобы выжить. Я считаю, что затраты на путешествия стоят того. Ведь эти впечатления и воспоминания составляют материю, из которой состоит жизнь. Наши планы и возможности порой зависят не от уровня достатка, а от приоритетов. Если человек действительно чего-то хочет, он найдет средства. К тому же туристические путевки бывают разного класса. Я ставил своей целью ознакомление с архитектурой, историей и культурой страны, а не с местами развлечений и пятизвездочными отелями.

– Мы совсем обошли вниманием фотографию. Можно назвать это отдельным увлечением или для тебя «фото» и живопись как-то дополняют друг друга?

– Конечно! Только живопись, в моем понимании, это творчество «чистой воды», т.е. изображение создается с ноля. Освещение, композиция, сюжет – все полностью твое! А на фотографии мы запечатлеваем то, что создала матушка-природа или другой человек. Безусловно, нужно иметь художественный вкус, определенные навыки, но это несоизмеримо с теми затратами сил, энергии и творческих способностей, которые необходимы для живописи. Повторяю, что это только мое мнение, и многие талантливые профессиональные фотографы могут его оспорить, но для меня, как художника, фотография является всего лишь дополнением к основному увлечению.
А вообще, это у нас тоже семейное, так что дома уже была своя маленькая фотолаборатория. В те времена, как вы помните, все это делалось вручную: проявление, закрепление, печатание снимков. Я пошел еще дальше: занялся цветной фотографией и цветными слайдами, а это множество растворов и температурных режимов, но мне все это нравилось. Ну, а вершиной своего «фототворчества» считаю стереослайды, которые я делал еще в школьные годы. Отец до сих пор эти мои работы выделает из общей массы, потому что при всей мощи современных цифровых технологий аналогов или альтернативы стерео так и не найдено.

– Вернемся к живописи. Мы говорили о сроках. 4 месяца, полгода… Как ты работаешь? Можно ли в выходной день простоять у холста 8–10 часов?

– Нет, конечно! Это утомляет! В какой-то степени основная работа помогает отвлечься, как совершенно другой вид деятельности. Иногда я задаю себе вопрос: мог бы я заниматься только живописью? Наверное, это было бы очень тяжело! Стоять за мольбертом с утра до вечера – изнуряющий труд! Вроде бы не мешки грузишь, а устаешь очень сильно. Я даже не говорю об усталости глаз при работе с мелкими деталями. Труднее всего дается каждое конкретное решение. Допустим, многие моменты я могу переписывать по несколько раз. Всегда очень тяжело дается небо. Это как лицо картины! Оно задает освещение и настроение. И каждая неудачная попытка – это как шаг назад, а несколько таких попыток наносят серьезный удар по настроению и желанию работать.

– Можешь немного рассказать об особенностях своего стиля и техники?

– Обычно художники набрасывают только контур, а детали прописывают маслом. А я даже на этапе подготовки картины готовлю основу в карандаше настолько подробно, что ее можно считать независимым графическим произведением.
Вот, к примеру, этот эскиз (см. фото «Фрегат “Ваза”» на стр. 4). Он выглядит как цифровая фотография! Можно, конечно, считать это излишеством, учитывая, что это всего лишь заготовка перед основной работой маслом, но иначе мне просто неинтересно писать. Я люблю, чтобы можно было рассмотреть мельчайшие детали.
Кстати, сюжет этой картины тоже навеян историей. По словам гида, на постройку этого корабля – флагмана шведского флота, было израсходовано два годовых бюджета страны. Корабль действительно выглядит как готический собор или резная шкатулка величиной с пятиэтажный дом. Все это изначально было покрыто позолотой и эмалью. Так вот, можно сказать, что это чудо кораблестроения периода подлинного расцвета Швеции стало жертвой собственной красоты. Когда корабль спустили на воду, он просуществовал минут 15 и… перевернулся. Строили судно мастера своего дела – голландцы, но амбициозный король (Густав Адольф Ваза) постоянно вмешивался и требовал изменений. Дополнительная палуба на корме, артиллерийская батарея чугунных пушек… Все это сместило центр тяжести судна! Под сильными порывами ветра фрегат сразу стал раскачиваться. К тому же, по случаю торжественного момента спуска на воду, решено было дать салют их бортовых орудий, и вода хлынула в открытые орудийные порты. С этой минуты корабль был обречен и затонул рядом со стапелями. Он пролежал 333 года и был поднят только в 1961 году. Дерево чудесно сохранилось благодаря холодной морской воде и ее особой микрофлоре. Ныне это знаменитый музей в Стокгольме.

– Не приходилось продавать свои картины? Были такие предложения?

– Никогда не ставил такой цели. На выставках поступали предложения, но я даже не оговаривал цену. Если бы я занимался этим профессионально, то это имело бы смысл, как рыночный ход – реклама и какая-то известность, и как средство к существованию, конечно. Чем отчасти и выгодно мое положение, что мне не нужно рисовать под заказ. Я не скован ни сюжетными рамками, ни сроками. Полная свобода творчества! Как говорится, где начинается бизнес, там кончается творчество. Хотя, может, и не стоит принимать это утверждение буквально? Ведь многие великие художники жили на доходы со своих картин, но что-то в этом высказывании есть.

От автора: к сожалению, в формате одной, даже очень большой статьи невозможно передать весь наш разговор. Дмитрий увлеченно рассказывал о своих впечатлениях от поездок по Европейским странам, а я слушал, удивлялся и где-то даже завидовал этой искренней увлеченности и многогранности его интересов. Вот уже воистину: талантливый человек – талантлив во всем! Я, конечно, не считаю себя великим специалистом в области архитектуры, но его познания в «застывшей музыке камня» просто поражают. Готика, барокко, порталы, галереи, балюстрады, витражи… Без запинки он сыпал датами из средневековья, а имена королей и правителей разного ранга, давно ушедших в историю, называл будто фамилии одноклассников.
В этой статье просто не хватило места для множества удивительных фотографий, на которых запечатлены самые разные уголки Европы и лица людей. Да и типографские возможности слишком ограничены, чтобы передать игру света картин или цветных фотографий.
И еще, на счет многогранности интересов… Если кто-то из читателей решит, что герой этой статьи только отбывает время на основной работе, обдумывая сюжет очередной картины, то вы не угадали! Дмитрий Волошин очень увлечен техникой, в конце прошлого года удостоен звания «Лучший молодой рационализатор» завода. В 2007 году им было подано три рацпредложения, два из которых внедрено в производство.
Признаюсь, что я даже боялся испортить впечатление от нашей непринужденной и очень интересной беседы, задавая последний вопрос. Но я должен был его задать. Причем, непременно на «Вы».

– Дмитрий Вячеславович! Извините за скучный дежурный вопрос! Каковы Ваши дальнейшие творческие планы?

– Отвечу тоже штампом (смеется). Творчество – вещь капризная и вдохновение за хвост не поймаешь, так что загадывать не берусь! А если серьезно, то сейчас я работаю над «фрегатом» и сразу споткнулся на такой, казалось бы простой детали, как парус. Подобрать его цвет, чтобы он гармонировал с небом, причем, с учетом определенного освещения, мне пока не удается. Уже несколько раз стирал и начинал сначала. Вообще, я всегда очень долго и с особым вниманием выбирал сюжет будущей картины, а теперь, после поездок количество сюжетов намного превышает мои временные и технические возможности. Так что планов хватает. Тех впечатлений, что я почерпнул в своих путешествиях, при моей скорости работы (улыбается) хватит на долгие годы.

Источник: Андреев В. Город на груше / В. Андреев // Северная Таврида. – 2008. – № 13. – С. 4,8.